Неточные совпадения
То был прекрасный весенний
день. Природа ликовала; воробьи чирикали; собаки радостно взвизгивали и виляли хвостами. Обыватели, держа под мышками кульки, теснились на дворе градоначальнической
квартиры и с трепетом ожидали страшного судбища. Наконец ожидаемая минута настала.
Этим не кончилось: целый
день она вертелась около моей
квартиры; пенье и прыганье не прекращались ни на минуту.
Я обещал — и тот же
день послал занять эту
квартиру.
В этом, казалось, и заключалась главная цель связей его с старым повытчиком, потому что тут же сундук свой он отправил секретно домой и на другой
день очутился уже на другой
квартире.
— Да уж три раза приходила. Впервой я ее увидал в самый
день похорон, час спустя после кладбища. Это было накануне моего отъезда сюда. Второй раз третьего
дня, в дороге, на рассвете, на станции Малой Вишере; а в третий раз, два часа тому назад, на
квартире, где я стою, в комнате; я был один.
— Ведь этакой! Я нарочно о вашем
деле с вами не заговаривал, хоть меня, разумеется, мучит любопытство.
Дело фантастическое. Отложил было до другого раза, да, право, вы способны и мертвого раздразнить… Ну, пойдемте, только заранее скажу: я теперь только на минутку домой, чтобы денег захватить; потом запираю
квартиру, беру извозчика и на целый вечер на острова. Ну куда же вам за мной?
Впрочем, в эти два-три
дня после смерти Катерины Ивановны он уже раза два встречался с Свидригайловым, всегда почти в
квартире у Сони, куда он заходил как-то без цели, но всегда почти на минуту.
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в
квартиру и притворить за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный гость был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда дверь
разделяла их, а он прислушивался.
В тот же
день, но уже вечером, часу в седьмом, Раскольников подходил к
квартире матери и сестры своей, — к той самой
квартире в доме Бакалеева, где устроил их Разумихин.
Ну да, черт, не в том
дело, а вот в чем: ты сегодня в хозяйкиной
квартире ночуешь (насилу уговорил ее!), а я в кухне: вот вам случай познакомиться покороче!
В
день похорон мужа гонят с
квартиры после моего хлеба-соли, на улицу, с сиротами!
Ну кто же, скажите, из всех подсудимых, даже из самого посконного мужичья, не знает, что его, например, сначала начнут посторонними вопросами усыплять (по счастливому выражению вашему), а потом вдруг и огорошат в самое темя, обухом-то-с, хе! хе! хе! в самое-то темя, по счастливому уподоблению вашему! хе! хе! так вы это в самом
деле подумали, что я квартирой-то вас хотел… хе! хе!
— Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать… как было
дело и… в свою очередь… хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, — но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю
квартиру, сказала мне… и сказала дружески… что она совершенно во мне уверена и все… но что не захочу ли я дать ей это заемное письмо, в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу.
Полицейские были довольны, что узнали, кто раздавленный. Раскольников назвал и себя, дал свой адрес и всеми силами, как будто
дело шло о родном отце, уговаривал перенести поскорее бесчувственного Мармеладова в его
квартиру.
Он вдруг посторонился, чтобы пропустить входившего на лестницу священника и дьячка. Они шли служить панихиду. По распоряжению Свидригайлова панихиды служились два раза в
день, аккуратно. Свидригайлов пошел своею дорогой. Раскольников постоял, подумал и вошел вслед за священником в
квартиру Сони.
Все кухни всех
квартир во всех четырех этажах отворялись на эту лестницу и стояли так почти целый
день.
— Если б я то
дело сделал, то уж непременно бы сказал, что видел и работников и
квартиру, — с неохотою и с видимым отвращением продолжал отвечать Раскольников.
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт возьми, у меня с этим
делом ум за разум заходит! — обратился он, как бы даже извиняясь, к Раскольникову, — нам ведь так бы важно узнать, не видал ли кто их, в восьмом часу, в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
Я оставил генерала и поспешил на свою
квартиру. Савельич встретил меня с обыкновенным своим увещанием. «Охота тебе, сударь, переведываться с пьяными разбойниками! Боярское ли это
дело? Не ровен час: ни за что пропадешь. И добро бы уж ходил ты на турку или на шведа, а то грех и сказать на кого».
— Предупредите меня об этом за
день, чтоб я успел выехать из
квартиры, — серьезно и не глядя на него сказал Самгин, — голубятник помолчал и так же серьезно прохрипел...
Дверь в
квартиру патрона обычно открывала горничная, слащавая старая
дева, а на этот раз открыл камердинер Зотов, бывший матрос, человек лет пятидесяти, досиня бритый, с пухлым лицом разъевшегося монаха и недоверчивым взглядом исподлобья.
Он славился как человек очень деловой, любил кутнуть в «Стрельне», у «Яра», ежегодно ездил в Париж, с женою давно развелся, жил одиноко в большой, холодной
квартире, где даже в ясные
дни стоял пыльный сумрак, неистребимый запах сигар и сухого тления.
— Это — верно, — сказал он ей. — Собственно, эти суматошные люди, не зная, куда себя
девать, и создают так называемое общественное оживление в стенах интеллигентских
квартир, в пределах Москвы, а за пределами ее тихо идет нормальная, трудовая жизнь простых людей…
В ненастные
дни дети собирались в
квартире Варавок, в большой, неряшливой комнате, которая могла быть залою.
Затем Самгин докладывал в
квартире адвоката Правдина, где его слушало человек сорок людей левого умонастроения; у городского головы Радеева, где собралось человек пятнадцать солиднейших либералов; затем он закружился в суматохе различных мелких
дел, споров о завтрашнем
дне, в новых знакомствах и — потерял счет
дням.
— Конечно, смешно, — согласился постоялец, — но, ей-богу, под смешным словом мысли у меня серьезные. Как я прошел и прохожу широкий слой жизни, так я вполне вижу, что людей, не умеющих управлять жизнью, никому не жаль и все понимают, что хотя он и министр, но — бесполезность! И только любопытство, все равно как будто убит неизвестный, взглянут на труп, поболтают малость о причине уничтожения и отправляются кому куда нужно: на службу, в трактиры, а кто — по чужим
квартирам, по воровским
делам.
Через несколько
дней он, в сопровождении Безбедова, ходил по комнатам своей
квартиры. Комнаты обставлены старой и солидной мебелью, купленной, должно быть, в барской усадьбе. Валентин Безбедов, вводя Клима во владение этим имуществом, пренебрежительно просипел...
Но на другой
день, с утра, он снова помогал ей устраивать
квартиру. Ходил со Спиваками обедать в ресторан городского сада, вечером пил с ними чай, затем к мужу пришел усатый поляк с виолончелью и гордо выпученными глазами сазана, неутомимая Спивак предложила Климу показать ей город, но когда он пошел переодеваться, крикнула ему в окно...
Где-то, в тепле уютных
квартир, — министры, военные, чиновные люди; в других
квартирах истерически кричат, разногласят, наскакивают друг на друга, как воробьи, писатели, общественные деятели, гуманисты, которым этот
день беспощадно показал их бессилие.
Болезнь и лень, воспитанная ею, помешали Самгину своевременно хлопотать о переводе в московский университет, а затем он решил отдохнуть, не учиться в этом году. Но дома жить было слишком скучно, он все-таки переехал в Москву и в конце сентября, ветреным
днем, шагал по переулкам, отыскивая
квартиру Лидии.
На другой
день, в небольшом собрании на
квартире одного из членов Союза, Клим Иванович докладывал о своей поездке.
— Можно тут хорошее
дело сделать. Жаль только, что ты съехал с
квартиры…
Но на самом-то
деле эти два несчастья, то есть зловещее письмо старосты и переезд на новую
квартиру, перестали тревожить Обломова и поступали уже только в ряд беспокойных воспоминаний.
— Другой — кого ты разумеешь — есть голь окаянная, грубый, необразованный человек, живет грязно, бедно, на чердаке; он и выспится себе на войлоке где-нибудь на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет на новую
квартиру. Вон, Лягаев, возьмет линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и идет… «Куда, мол, ты?» — «Переезжаю», — говорит. Вот это так «другой»! А я, по-твоему, «другой» — а?
Обломов не казал глаз в город, и в одно утро мимо его окон повезли и понесли мебель Ильинских. Хотя уж ему не казалось теперь подвигом переехать с
квартиры, пообедать где-нибудь мимоходом и не прилечь целый
день, но он не знал, где и на ночь приклонить голову.
Тетка быстро обернулась, и все трое заговорили разом. Он упрекал, что они не написали к нему; они оправдывались. Они приехали всего третий
день и везде ищут его. На одной
квартире сказали им, что он уехал в Лион, и они не знали, что делать.
Он бросился показывать ей
квартиру, чтоб замять вопрос о том, что он делал эти
дни. Потом она села на диван, он поместился опять на ковре, у ног ее.
— Хорошо, я на
днях приеду и передам
квартиру другому, а теперь я тороплюсь…
— Шампанское за отыскание
квартиры: ведь я тебя облагодетельствовал, а ты не чувствуешь этого, споришь еще; ты неблагодарен! Поди-ка сыщи сам
квартиру! Да что
квартира? Главное, спокойствие-то какое тебе будет: все равно как у родной сестры. Двое ребятишек, холостой брат, я всякий
день буду заходить…
Кофе подавался ему так же тщательно, чисто и вкусно, как вначале, когда он, несколько лет назад, переехал на эту
квартиру. Суп с потрохами, макароны с пармезаном, кулебяка, ботвинья, свои цыплята — все это сменялось в строгой очереди одно другим и приятно разнообразило монотонные
дни маленького домика.
— Перестань хвастаться, а выдумай, как бы и с
квартиры не съезжать, и в деревню не ехать, и чтоб
дело сделалось… — заметил Обломов.
Три
дня сряду ездил он в город к Ольге и обедал у них, под предлогом, что у него там еще не устроено, что на этой неделе он съедет и оттого не располагается на новой
квартире, как дома.
— Какие деньги? — с нетерпением повторил Обломов. — Я на
днях заеду на
квартиру, переговорю с хозяйкой.
Боже сохрани! Проститься, уехать в город, на новую
квартиру! Потянулась бы за этим длинная ночь, скучное завтра, невыносимое послезавтра и ряд
дней все бледнее, бледнее…
Его почти ничто не влекло из дома, и он с каждым
днем все крепче и постояннее водворялся в своей
квартире.
Обломов, подписывая, утешался отчасти тем, что деньги эти пойдут на сирот, а потом, на другой
день, когда голова у него была свежа, он со стыдом вспомнил об этом
деле, и старался забыть, избегал встречи с братцем, и если Тарантьев заговаривал о том, он грозил немедленно съехать с
квартиры и уехать в деревню.
Ему нужен был этот месяц, по словам его, чтоб кончить все расчеты, сдать
квартиру и так уладить
дела с Петербургом, чтоб уж более туда не возвращаться.
— Вот у вас все так: можно и не мести, и пыли не стирать, и ковров не выколачивать. А на новой
квартире, — продолжал Илья Ильич, увлекаясь сам живо представившейся ему картиной переезда, —
дня в три не разберутся, все не на своем месте: картины у стен, на полу, галоши на постели, сапоги в одном узле с чаем да с помадой. То, глядишь, ножка у кресла сломана, то стекло на картине разбито или диван в пятнах. Чего ни спросишь, — нет, никто не знает — где, или потеряно, или забыто на старой
квартире: беги туда…
Там, на родине, Райский, с помощью бабушки и нескольких знакомых, устроили его на
квартире, и только уладились все эти внешние обстоятельства, Леонтий принялся за свое
дело, с усердием и терпением вола и осла вместе, и ушел опять в свою или лучше сказать чужую, минувшую жизнь.
«Она — в Царское и, уж разумеется, к старому князю, а брат ее осматривает мою
квартиру! Нет, этого не будет! — проскрежетал я, — а если тут и в самом
деле какая-нибудь мертвая петля, то я защищу „бедную женщину“!»